Вдох. Выстрел. Выдох.
Голова сталкера разлетается кровавыми ошметками. Бездыханное тело в новенькой «Севе» падает в грязную лужу. «Прости, брат, но другого выхода у меня нет». - Думаю я, переводя прицел на второго сталкера, спрятавшегося за деревом. Третий член группы успевает добежать до бетонной стены, бывшей когда-то домом. Судя по всему, это командир группы.
Я ожидаю эту группу с самого утра, вот уже несколько часов. Погода сегодня настолько холодная и мрачная, что невольно забываешь о том, что сейчас август, а не октябрь. Тяжелые свинцовые тучи плотной стеной закрывают солнце – кажется, даже Атлант не сможет сдержать их, и они вот-вот упадут на землю. «Странно, кажется, будто погода подстроилась под состояние моей души. Однако, похоже, что через пару часов начнут выпадать радиоактивные осадки. И лучше бы мне к тому времени уже сидеть в схроне», - думаю я, продолжая следить за деревом, за которым прячется сталкер.
Кто знает, какая цель заставила этих сталкеров покинуть сухую и теплую станцию «Янов» в такую совершенно идиотскую погоду? Возможно, они работают за Зверобоя – в туннеле за градирней как раз недавно видели одного матерого кровососа. Или же они просто шли к «Пепелищу» искать артефакты после ночного выброса? Причин может быть тысяча, зато один исход. Я знаю только имя главного в группе – Васька Болт, матерый, достаточно удачливый сталкер, исходивший Зону вдоль и поперек. Настоящая легенда.
Про Ваську ходит немало слухов. Я сам лично слышал в баре историю о том, как Васька потчевал водкой майора СБУ Дегтярева. Другие говорят, что он в одиночку перебил стаю кровососов в Рыжем лесу. Сам же Болт не любит обсуждать эти истории, на вопросы о них всегда отмалчивается, чем и порождает еще больше слухов. В не зависимости от того, правдивы ли истории про Ваську, или же это всего лишь бредни пьяных сталкеров – такой легендарной личности в моем «послужном списке» до этого момента не было, и неизвестно еще, будет ли в будущем. А что до сомнений в правдивости историй – я лучше многих знаю цену этих легенд, порой слишком высокую.
Да, я тоже не простой наемник. В последнее время народная молва держит меня на слуху - все благодаря качеству моей работы и тому ритуалу, который я првовожу после ее завершения. за год работы на моем счету числится около двухсот человек: от сталкеров-одиноче до офицеров "Долга". Было даже несколько армейских чинов и два фанатика из «Монолита». Мне не важно, чем занимаются «мои клиенты» - открывают проходы в периметре за взятки, поклоняются камням или же таскают артефакты ради спасения больного ребенка. У меня есть своя, самая высшая цель, и все, что волнует меня – это оплата моей работы. Оплата, благодаря которой однажды, я надеюсь, у меня получится осуществить высшую цель. А то, что ради осуществления моей цели должны умирать другие люди - я просто стараюсь не думать об этом.
Стараюсь, но у меня не получается.
Из-за дерева, за которым прячется второй сталкер, на несколько секунд выглядывает голова. Похоже, бедняга пытается засечь меня по блику оптики. Однако у него ничего не выходит: мне вполне достаточно этих секунд, чтобы сделать то, ради чего я все утро пролежал на чердаке в Копачах.
Вдох. Выстрел. Выдох.
Минус два.
«Прости меня за то, что от твоей смерти зависит выполнение моей цели».
Каждое убийство для меня – это своеобразное обнуление. Обнуление шкалы моей человечности, если так можно сказать. Это счетчик. Я человек ровно до того момента, когда моя пуля находит цель. До убийства и после него – я обычный человек, за исключением того обстоятельства, что, быть может, я самый большой грешник. Я грешник, но все же человек. Когда я смотрю на свою жертву через оптический прицел моей винтовки – я испытываю жалость. После заветного выстрела, когда еще теплое тело не успело даже упасть на землю – я испытываю к уже бывшей жертве сострадание. В периоды между убийствами я себя ненавижу. Но я пытаюсь хоть как-то оправдать себя той, самой заветной, высшей целью. Да, я грешник, но я отнюдь не такой маньяк, каким меня считают сталкеры. Я не получаю никакого удовольствия от убийств. Да и вообще, будь у меня иной выбор, я бы и не убивал.
Но выбора у меня нет.
Мне, как и большинству сталкеров, нужны деньги. Очень нужны. Разумеется, я пытался зарабатывать другими способами. Долгое время я промышлял поиском артефактов – старался брать заказы на самые редкие и дорогие сокровища Зоны. Но, как это обычно бывает, рядом с редкостью и дороговизной стоят соперничество и риск. Если, добывая артефакт, ты не сгинул в аномалии, это еще не значит, что на выходе из нее тебя не подстрелит другой такой же авантюрист. Нет, моя жизнь мне не дорога; я потерял желание жить после того, как моя жена погибла в автокатастрофе по моей же вине. Но как бы мне не нравилась жизнь, у меня есть моя высшая цель, и чтобы она была выполнена, я должен оставаться в живых. Поняв, что не готов к таким огромным рискам, я начал охотиться на мутантов.
И все бы ничего, только как бы высоко ни ценились европейскими ресторанами шупальца кровососа, человеческая жизнь все же оценивается дороже. Поэтому со временем я перешел от охоты на мутантов к охоте на людей. Принцип тот же: чем «круче» цель, тем выше оплата за ее ликвидацию. Благодаря навыкам, приобретенным за годы контрактной службы на границе, убивать людей у меня получалось хорошо. К тому же, за первые полгода моего пребывания в Зоне я неплохо пристрелялся по мутантам.
Вдруг из-за бетонной стены высовывается автомат. Васька Болт начинает слепо стрелять в мою сторону; видимо, он стреляет на звук моего выстрела. Пули вгрызаются в крышу дома метрах в пяти справа от меня. Выплюнув все патроны, автомат прячется обратно за укрытие. Ситуация патовая: между домом, на чердаке которого сижу я, и бетонной стеной, за которой прячется Васька, примерно метров тридцать. Я могу просидеть тут еще сутки, если понадобится – Болту же все равно придется рано или поздно уходить из ловушки, тем более, если учитывать близость осадков. Однако слишком долго ждать я не могу. Можно кинуть гранату, расстояние позволяет. Но я все же решаю немного подождать. После перезарядки Васька больше не стреляет – видимо, также обдумывает ситуацию.
Ритуал, из-за которого я и получил такую широкую известность, заключается в следующем: каждый раз, после завершения дела, я подхожу к трупам. Нет, не с целью обыскать их. Я кладу в рюкзак каждого убитого мной сталкера, - независимо от того, кем он был при жизни, - записку, в которой я извиняюсь перед убитым. Извиняюсь за то, что злодейка-судьба в этот раз сыграла партию не в их пользу. Извиняюсь за то, что их смерть стала необходимым шагом на пути к осуществлению моей высшей цели. Убийство и раскаяние в нем – из-за этого некоторые сталкеры называют меня Раскольниковым. Свое наказание я получил – смерть жены и болезнь дочери. А по ночам мне до сих пор снятся убитые. Да, я так и не привык к убийствам.
Я пытаюсь внушить себе, что ничего не знаю о своих жертвах; это вовсе не так. На самом деле, я знаю о них намного больше, чем нужно. Например, сталкера, буквально пару минут назад стоявшего за деревом, звали Вовой Смерчем. Я знаю его потому, что год назад мы вместе с ним ночью пробирались через минное поле на Кордоне, а после угощали друг друга консервами в баре. Хороший был мужик, честный. Старался помочь всем, кому мог. Цель, ради которой Вова пришел в Зону – поиск артефакта «Целебный ветер». Неизвестно точно, существует ли этот полулегендарный артефакт на самом деле, однако с его помощью Смерч надеялся вылечить свою больную младшую сестру. Я прекрасно знал это в ту секунду, когда отправлял смертельную пулю в голову Вовы. И я навсегда запомнил его испуганное лицо.
Проблема в том, что деньги, полученные за выполнение контракта на убийство Смерча, я переведу на Большую землю: на них моей дочери сделают очередную дорогостоящую операцию – без них она давно бы уже умерла.
Да, все деньги, которые я получаю за убийства людей в Зоне, я перечисляю на лечение моей любимой дочери – единственного существа на этой забытой Богом земле, которое я люблю больше своей никчемной жизни. Именно поэтому я никак не должен погибнуть в очередной аномалии. Все из-за той злополучной аварии два года назад. Мы ехали с годовщины свадьбы наших друзей. Я, несмотря на все уговоры жены, сел за руль в нетрезвом состоянии. Дальше – по известному всем сценарию. Авария на полной скорости. Дочь – в коме, жена умерла через день, обвиняя во всем меня. На мне же – ни царапины. Классика. Это было бы даже банально, если бы не было так ужасно. С тех пор моя дочь стала инвалидом, и несколько раз в год ей нужно делать дорогие операции, на что у меня, обычного учителя, нет денег. Не говоря уже о постоянных покупках дорогих лекарств. Но без всего этого моя дочь умрет. Я думал и над другими вариантами, еще до отправки в Зону. Ограбить банк? Но ведь поймают, и тогда моя дочь точно не получит денег. Не знаю, возможно, я пересмотрел не все варианты, и у меня была возможность решить эту проблему, не убивая ни в чем не виноватых людей.
Если так – то это моя вторая роковая ошибка. После той аварии.
Я не маньяк, и дорогая яхта в Ницце мне тоже не нужна. Я хочу лишь двух вещей: чтобы после очередной операции моя дочь перестала находиться между жизнью и смертью, и чтобы убитые мной простили меня. Ведь если бы от моей жизни зависела жизнь сестры Вовы Смерча, он бы убил меня так же, как убил его я. По крайней мере, я на это очень надеюсь. Или же я опять ошибаюсь, пытаясь лишь утихомирить свою совесть?
«Не знаю. Я лишь надеюсь, что свет в моей душе еще не окончательно погас. Что за этими убийствами я не потерял себя. Ведь если я продолжаю сомневаться в правильности пути, по которому иду; если мне каждую ночь снятся убитые мной люди; если я оставляю записки с извинениями – значит ли это, что я еще не превратился из человека в зверя, в демона смерти? Что у меня еще есть надежда?
Ладно, хватит. Не сейчас, только не сейчас. Я пришел сюда затем, чтобы выполнить свою работу. Жизнь дочери поддерживают не мои душевные терзания, а деньги, которые я периодически отправляю на Большую землю. И если я не выполню свою работу, она останется без лечения. – Думаю я, смотря через прицел на укрытие, за которым прячется Васька Болт. – Так, нужно бы выкурить его оттуда. Хорошо, что я ношу с собой муляж гранаты. Лишний шум от взрыва мне сейчас ни к чему».
Достаю из кармана разгрузки муляж. Жду зачем-то секунд пять, глядя куда-то за горизонт. Васька сейчас на взводе, в горячке не станет разбираться, настоящая ли граната. Потому как от снайпера еще можно попытаться уйти, а если под твоими ногами взорвется настоящая граната – уйти не удастся точно.
Кидаю.
Как только муляж приземляется за стеной, слева выпрыгивает сталкер. Выпрыгивает, надеясь упасть за холм и таким образом спрятаться от осколков гранаты. Надеясь, что пока он будет лететь в прыжке, я не успею достать его. Но я уже готов.
Вдох. Выстрел. Выдох.
Обнуление. И ненависть к самому себе.
В песок за холмом падает уже мертвое тело. Я даже не думаю расслабляться. Вполне возможно, что какой-нибудь отряд сталкеров или, что еще хуже, «долговцев», находящийся неподалеку, мог услышать выстрелы и уже направляется сюда. Я всегда ожидаю несколько минут после завершения дела.
Прождав около десяти минут и убедившись, что никого, кроме трех трупов, в радиусе ближайших ста метров нет, я вешаю снайперскую винтовку на плечо и достаю из кобуры на поясе пистолет. Я спускаюсь с чердака дома и иду в сторону трупов. Половина моей работы сделана; теперь мне остается выполнить самую трудную ее часть: еще раз извиниться перед убитыми мною за то, что волей судьбы от их смерти зависит жизнь моей дочери.
Я подхожу к первому сталкеру. Достаю из своего нагрудного кармана записку с последней просьбой прощения и кладу ее в рюкзак покойного. Эти записки я всегда готовлю заранее, так как точно знаю имена и количество жертв очередного заказа. Я стою еще минуту над остывающим телом, мысленно прося Зону принять его душу. Затем повторяю этот ритуал с Васькой Болтом. Последним я подхожу к трупу Вовы Смерча. Кладу записку в его рюкзак и случайно замечаю во внутреннем кармане рюкзака ПДА. Обычно я не трогаю вещи убитых, но решаю посмотреть записи сталкера, ведь история Вовы была аналогична моей. "Вдруг я найду то, что сможет помочь моей дочери". - С этими словами я беру ПДА Смерча. Нахожу в аудиофайлах последнюю запись, сделанную, судя по времени, всего три часа назад. Включаю. Из динамика доносится взволнованный голос Вовы:
«Информация, полученная мной от одного из экологов, дает надежду, что “Ветер” все же существует. Надежда слабая, но она есть, а большего мне сейчас и не надо. Аномалия, в которой, по слухам, рождается этот артефакт, отмечена у меня в ПДА. Путь не близкий, но Васька с Мишей пообещали помочь мне добраться туда. Кто бы что ни говорил про Васю, но все же сострадание ему не чуждо. Также один забулдыга в баре рассказал мне, как однажды, по нелепой случайности, угодил в телепорт. По словам сталкера, его перенесло не куда-нибудь, а к дому самого Доктора! История, конечно же, невероятная. Однако сталкер скинул мне координаты того телепорта. Не знаю, возможно, проверить стоит. Только сталкер предупредил, что телепорт не стабилен и может отправить меня как к Доктору, так и на Радар к фанатикам. Из-за такого риска пойду к телепорту только в том случае, если не найду в аномалии “Ветер”. А вчера какой-то хам, похожий на бандита, прознав про мою историю, предложил убить одного сталкера. Пообещал большую награду. Это могло бы решить мои проблемы, но я отказался. Я не хочу, чтобы за мои ошибки расплачивались другие люди. Даже если это поможет сестре – цена слишком высока. Нет, я точно решил: сначала артефакт, потом телепорт. Если ничего не выйдет – тогда уже буду искать другой способ. Но, похоже, что судьба наконец-то решила мне подыграть. Потерпи, сестренка, скоро все будет хорошо».
Когда запись заканчивается, я продолжаю стоять над трупом Вовы и смотреть куда-то на небо. Я чувствую, как по щекам катятся слезы, но не могу их остановить. Все, что, как я считал, было зарыто глубоко в моей душе, наконец, прорвалось наружу. Я стою посреди радиоактивной деревни, окруженный смертельно опасной Зоной Отчуждения и плачу. Плачу от осознания того, что, прикрываясь спасением дочери, я позволил тьме расползтись по моей душе. Я плачу, смотря на тучи, а внутри меня разгорается адское пламя.
«Сколько же ещё людей я должен убить, чтобы моя дочь поправилась? Может быть, это просто наказание мне за то преступление, что я совершил два года назад? Наказание за ту аварию? Ведь в ней виноват только я. Мало того, что я сам угробил свою семью, так я теперь ещё и усугубляю своё положение бессмысленными убийствами! Возможно, я снова ошибся и выбрал неверный путь? Может быть, занимаясь поисков артефактов, я бы уже давно нашёл какой-нибудь исцеляющий артефакт! Какой же я идиот! Пытаясь исправить одну ошибку, я наплодил их ещё больше. Весь этот бесконечный лабиринт из смертей и болезнь дочери - лишь моё наказание за то преступление! А Вова – он ведь смог! Даже будучи на краю, он смог сохранить в себе человека, сохранить себя! Не пошел по пути убийств, до самого конца верил, что есть другой путь! Вова всегда был и погиб Человеком, я же превратился в какого-то зверя!»
Я смотрю на эти грязные тучи и хочу, чтобы они упали и в эту же секунду раздавили меня, лишив возможности и дальше творить зло.
«Так, надо взять себя в руки. Определённо, убивать больше не нужно; я и так уже изгадил свою душу в дерьме. Нужен другой выход, но ведь я испробовал все. А пробовал ли я? Или просто пошёл по наименее рискованному пути? В моей душе, ставшей царством мрака, все еще есть маленький лучик света. Ладно, в ПДА Вовы есть запись о предполагаемом месте зарождения артефакта “Целебный ветер”. Вова как раз направлялся туда. Может, стоит поискать его? А вдруг там пусто? Или попытать счастье и поискать тот телепорт? А если рассказы об Исполнителе желаний правдивы, то я могу сделать так, чтобы той аварии вообще не случалось! Но вдруг это лишь сказки? Чёрт, что же делать? Медлить нельзя, денег за убийство группы Васьки Болта надолго не хватит. Нужно выбирать, по какому из трех путей идти дальше. Нельзя больше убивать. Я человек, а не бездушная машина для убийств. Не зверь. Возможно, именно теперь я делаю правильный выбор. Я очень надеюсь, что делаю правильный выбор».
Я встаю, смотрю на ремень от СВД на моём правом плече. «Не страшно, до схрона идти чуть меньше часа, а там у меня лежит старый, но надежный “калаш”. Нужно только дойти. А из этой винтовки я больше никого не убью».
Я бросаю СВД на землю около трупа Вовы Смерча и, держа в правой руке пистолет, а левой кидая болты, ухожу по дороге, ведущей из Копачей. И с каждым шагом надежда в моей душе разгорается все сильнее. Надежда на то, что у меня ещё есть шанс все исправить.